Иван Григорьевич Коробов, знатный макеевский обер-мастер, был дружен с Серго Орджоникидзе, о чем мы уже рассказывали ранее. О Коробове и его трех сыновьях, с честью продолживших династию металлургов, знал и Сталин. В 1934 году, когда Советский Союз вышел на первое место по производству чугуна, в Москве прошел съезд металлургов, на котором они делились своими успехами, обменивались опытом. Тогда и познакомил Орджоникидзе Коробова со Сталиным лично. «Иосиф Виссарионович крепко пожал Коробову руку. - Спасибо большое, товарищ Коробов, за то, что сами хорошо работаете и семью такую воспитали, что вы и сыновья ваши - доменщики настоящие» (А. Славутский «Поколение металлургов»).
Познакомиться с обер-мастером в 1935 году приезжал и писатель И.Э. Бабель во время Вседонецкого слета молодых писателей. Вот как описана эта встреча в книге Михаила Зорина «Чистый лист бумаги»: «Автобус мчится по Макеевскому шоссе. В Макеевке, на металлургическом заводе имени Кирова, работает мастером в доменном цехе знаменитый Иван Григорьевич Коробов. Едем к нему. Бабель расспрашивает о старшем Коробове, о его сыновьях, которые, как и отец, стали доменщиками.
Макеевский завод-гигант изумляет Бабеля. Он оглядывает его с площадки доменной печи. Внизу паровозы, ковши с расплавленной массой чугуна, ветер, дым, обжигающий аромат кипящего металла, гудки, грохот подъемников, облака газа над литейным двором. Люди в брезентовых куртках и широких брезентовых шлемах, в синеватых очках, приподнятых на лоб, сильные, улыбающиеся. Макеевка в декабрьском тумане, заснеженные терриконы, ветви железнодорожных и шоссейных дорог.
Рыжеусый, бронзоволицый, веселый, Иван Григорьевич Коробов рассказывает о работе доменщиков, вскользь – о своих сыновьях, Коробову представляют писателей здесь же, на площадке: Бабель, Олеша, Дмитрий Мирский, Перец Маркиш, Вилли Бредель, Беспощадный, Авдеенко...
Слыхал. - Коробов в распахнутой телогрейке, на шее цветной шарф, ушанка. - Беспощадный, Авдеенко - наши, донбасские.,. И Бабеля читал, про гражданскую войну, что ли?
Коробов приглашает писателей взглянуть, как варится чугун. По очереди подходят к «окошку» размером в медный пятак, долго вглядываются через синее стекло в огненную массу горна.
Чугун варить трудно? - Юрий Карлович Олеша поеживается под ветром.
Следить дюже надо, чтобы не переварить, - смеется Коробов, - или недоварить. Без «сала», без жирка должен быть. На чугуне свет стоит....
Немецкий писатель Вилли Вредель спрашивает, давно ли работает Коробов на заводе.
Пацаном пришел, мальчонком. - Он показывает рукой, мол, мал был ростом. - Батя горновым был. Вот здесь и я стараюсь... Теперь все по книгам, анализы, лаборатории, а раньше на глазок узнавали, хорош ли чугун. Немцы- то небось теперь чугун и сталь на войну варят? - обращается он к Вилли Вределю.
Вилли Вредель смущается, говорит что-то по-немецки, словно он в ответе за то, что происходит сегодня в гитлеровской Германии. Он говорит Коробову, что в Германии есть очень хорошие мастера на заводах, он видел в Гамбурге, Кёльне, Ростоке, Берлине.
У нас тут, правда, в Макеевке, больше французы были, но и немцы попадались. Башковито работали, зер гут, - соглашается он с Вилли Бределем.
Со стороны степи летит большая птица. Осторожно кружит в небе, застывает над заводом, разбросав большие крылья.
Что за птица? - спрашивает Бабель, протирая запотевшие очки. - Весьма любопытная картина...
- Орел, степной, донецкий, летит погреться в заводском дымку...
Писатели наблюдали пуск чугуна. Подошли составы, раздалась команда, пробурили летку, запахло едким дымом, искрящаяся, жаркая огненная струя, словно зверь, вырвалась из печи, тяжело бурля, падала в ковши.
В автобусе Бабель все еще продолжал расспрашивать о шахтах и заводах Донбасса, он весь под впечатлением только что увиденного...»