После войны полковник Петр Михайлович Лукин и его жена Раиса Львовна много лет посвятили науке, стали кандидатами наук, он - исторических, она - философских.
А теперь вернемся в далекий 1920 год, когда вставал из разрухи Макеевский горно-заводской район и где среди первых восстановителей трудится еще молодой Петр Лукин, недавно вернувшийся с фронтов гражданской войны.
Впрочем, кто, как не он сам, может лучше рассказать о тех горячих днях и о том, кто мешал восстанавливать хозяйства города? Нот отрывок из ого обширного письма, присланного уже в зрелые годы макеевскому другу юности Ивану Петровичу Кулику, о котором мы, кстати и дальнейшем еще не раз вспомним:
«Был некий Вехтер в Макеевки и Моисеенко в окружкоме в Юзовке и много их прихвостней, и они делали много такого, что затрудняло и срывало нашу и без того тогда тяжкую и мучительную работу по возрождению, по сути, из руин всего комплекса Генерального (как тогда его называли) завода, да еще при саботаже и многих ведущих специалистов, а эти указанные выше «руководители» им подпевали, то есть и слышать не хотели о тех темпах восстановления и ликвидации консервации завода, о которых пошла речь…
А снизу, т.е. от рабочего класса, шла совсем другая, противоположим струя: скорей вырваться из консервации, не обращать внимания ни на что, работать бесплатно, на одни талоны церабкоопа, с тем чтобы потом получить все сразу, все, что полагается, и рассчитаться и, наконец, трудиться в нормально работающем комбинате.
Был такой горняк и металлург Мишин, председатель завкома и шахткома, тихий такой по внешности и даже благообразный, но заявляющий, что надо идти именно этим вторым путем. Будет много трудностей и волынок, говорил он, но рабочий класс не подведет...
Вот в таких условиях меня и выбрали на «Софии» и «Итальянке» (а это и коксовые печи, и химзавод, и т.д.) секретарем, и я оказался на этом, тогда как лезвие ножа, остром и тяжелом посту.
Нам стали заявлять, в том числе сверху, что мы идем на авантюру и сорвемся, не выдержим того, на что нацеливаемся, и т.д. Посыпались предупреждения и угрозы... Приехала комиссия Ляксуткина, а у нас уже заработали две домны, так что дело пошло, хотя кроме талонов рабкоопа на руки почти ничего не выдавалось.
Начались забастовки, бурные собрания в знаменитом клубе, вернее, бараке «Горняк», на которые Манаенков даже боялся являться.
Мне в партколлектив стали посылать угрожающие записки (убьем, зарежем и т.п.). Но назад пятиться было уже поздно, решалась судьба всего комбината и его работы. Вехтер и Моисеенко почувствовали, что дело дрянь.
Заворготдела окружкома Сотников несколько раз вызывал меня насчет «выдвижения», чтобы убрать меня из Макеевки, но я заявлял, что никуда не уйду с «Софии», пока не будет все сделано и коллектив получит на руки все, что ему положено за это время героического и пока безвозмездного труда в течение почти двух лет.
Авторы: Николай Хапланов, Елизавета Хапланова