На какое-то мгновенье я потеряла самообладание, блеснула какая-то надежда, я вроде поверила в его доброту, в его человечность, и упала перед ним, умоляя пощадить моего мужа.
- Нет-нет... не просите, - в его голосе послышалась барская снисходительность, - я не в силах что-либо сделать.
А потом повелительно сказал:
- Отведите ее.
Никому, никогда за всю свою жизнь я не сказала об этой своей проявленной минутной слабости, об унизительности своей мольбы о пощаде. Да мне бы на том месте со всей ненавистью плюнуть тому генералу в физиономию! Всю жизнь казнила себя за это, а сейчас, как бы ни было стыдно, но должна сказать, что причинила Сверчкову боль в последние часы его жизни.
Тут же вновь ему надели наручники, вывели из помещения комендатуры, усадили на одноконную линейку и в сопровождении уже нового конвоя повезли на суд в казачьи казармы в район нынешней Макеевки-Западной, Я наняла извозчика и поехала вслед. Когда проехали казачьи казармы, мне во дворе запретили сходить с линейки.
Военно-полевой суд был скорый - менее получаса. Главным свидетелем обвинения выступал макеевский мучной торговец Краснов, который рассказал, как ревкомовцы взимали с него контрибуцию.
После суда мужа вывели во двор уже без наручников под конвоем в пять человек. Один из них был офицером с нагайкой в руке. Я было рванулась навстречу Игнату, но офицер свирепо замахнулся на меня нагайкой. Игнат, проходя мимо меня, громко крикнул:
Паша! Сегодня меня в четыре часа расстреляют!
В голосе его мне послышалась бодрость, оставляющая мне какую-то надежду. Его куда-то повели, а нас с извозчиком выдворили со двора.
Через час, а может и больше, как я приехала домой, через щели в заборе я заметила бегающих возле нашего дома казаков с красными лампасами. Во двор вошли тот самый офицер с казаками, обыскали тщательно сарай, чердак, погреб. Затем офицер сказал:
Ваш муж убежал из-под конвоя, но его настигли и убили.
После обыска офицер объявил меня арестованной. В сопровождении четырех конвоиров повели меня в контрразведку, которая размещалась по 9-му проспекту между 13 и 14-й линиями.
Последующие два-три дня приходили ко мне неизвестные люди, спрашивали, не мой ли муж лежит убитый далеко в степи, вблизи шахты «Чайкино». Каждый сообщал подробности побега и убийства.
На четвертый день, когда меня отпустили, я обратилась в контрразведку с просьбой разрешить похоронить тело мужа. Не разрешили. Позвонили на шахту «Чайкино» и приказали закопать труп на месте, где он лежит.
Авторы: Николай Хапланов, Елизавета Хапланова