Нет, не может человек смириться с безжалостной эксплуатацией, с невыносимыми условиями труда и быта, с издевательствами и унижениями, с попытками довести его до уровня бессловесного животного. Он протестует, сопротивляется, борется всеми доступными ему средствами. Так было во все века человеческой истории.
Восставали рабы древнего Рима во главе с гладиатором Спартаком, боролись за свою независимость индейские племена Южной Америки, вспыхивали крестьянские восстания под предводительством Разина, Пугачева, Болотникова и Булавина в России, бунтовали крепостные во времена Ивана Грозного, Петра I и Екатерины II. Не раз возникали крестьянские и рабочие волнения и на осваиваемых российскими помещиками и промышленниками просторах Дикого Поля, постепенно становившегося Донецким бассейном.
Не были исключением в этом отношении и поселки, угольные рудники и заводы Макеевского района. Выше мы уже вспоминали об одном из актов неповиновения крестьян во владениях Иловайского, зачинщики которого были жестоко наказаны плетьми, острогом и отправкой на солдатчину. Но так как жестокая эксплуатация на этом не прекратилась, то и акты протеста то и дело продолжали возникать.
Особенно они усилились с появлением угольных шахт, на которых труд горняков хозяевами практически не ставился ни во что, оплачивался несправедливо, а человеческая жизнь зачастую была не дороже жизни охотничьей собаки или скаковой лошади. Лачуги, в которых жили шахтеры, точнее было бы назвать собачьими конурами, а общие бараки были намного хуже хлева для скота.
Есть у Александра Серафимовича такой рассказ - «Семишкура». Шахтерская жизнь, описанная в нем, и сегодня при чтении вызывает озноб, заставляет ежиться и качать головой. Вот несколько строк из этого рассказа:
«...все густо чернеет несмываемой угольной пылью. Стены, крыши, трубы, телеграфные столбы, земля, рельсы, ее изрезывающие, даже в тяжелом полете каркающие вороны, даже воздух и небо мглисты и тяжелы, и солнце медно-красное. Но больше всего едкая пыль въедается в людей, - негритянское царство, где нет лиц, а лишь сверкающие белки да зубы.
...Из-под земли вылезает на свет божий толпа черных людей с потухшими глазами, с пепельными ввалившимися лицами. А другая толпа таких же черных людей, все ниже и ниже теряясь красноватыми лампочками в черном стволе шахты, уносится в сбегающей по цепям клетке».
А вот монолог старого шахтера из того же рассказа: «Какие бани? Бани в те поры никто не знал. ...мылись через зиму, а то и боле, как в деревню попадали. А чистота была от гасу. Казармов не было, жили в землянках, ну, как затопишь углем, пойдет из печи от угля серый гас, вся вошь подохнет - чистота».
Николай Хапланов "Макеевка История города (1690-1917) Книга 1"